Антонина Пикуль: «Мой муж до сих пор страшен нашим чиновникам»

— Антонина Ильинична, как вас встретил Киев?

— Душа радуется от того, что я снова оказалась здесь, побывала на родине отца Пикуля в Кагарлыке. Думаю, что на этой прекрасной земле появится еще ни один Пикуль. В советское время я часто приезжала в Киев, а теперь нас разделяет граница. Вот это страшно.

— Ваш муж очень много писал о море и Черноморском флоте, а нынче он — причина раздора между Россией и Украиной…

— Я в политику не вмешиваюсь. Другое дело, Валентин Саввич не раз говорил, что остался в долгу перед Черноморским флотом. Ведь о Тихоокеанском флоте у него написано 4 произведения, о Балтийском — 2, то о Черноморском — только роман «Фаворит» и несколько миниатюр. Кстати, он очень много материалов собирал об истории Украины и хотел написать о гетмане Калнышевском. Потому считал, что остался в долгу перед Черноморским флотом и перед своей родиной.

— Он бы просто не пережил всего того, что сейчас происходит. В этом смысле он вовремя ушел. Валентин Саввич очень тяжело переживал, когда стали разъединяться братские народы. Печально то, что сейчас происходит. Если бы три славянских народа объединились, то нам бы никто не был страшен.

— Сейчас в России снимается очень много фильмов об исторических личностях. Вас наверное забрасывают просьбами об экранизации романов Пикуля?

— Наоборот. Раньше часто обращались, особенно с просьбами об экранизации крупных произведений, таких как «Фаворит», «Богатство», «Реквием каравану PQ-17», «Баязет». По этим произведениям фильмы уже сняты. Сейчас разговор идет о «Честь имею», но пока это только слова. Но я бы хотела посоветовать кинематографистам обратиться к миниатюрам Пикуля. Почему трудно Пикуля снимать? Потому что у него очень много сюжетных линий и исторических персонажей. А его миниатюры, их 151, — это вообще кладезь для кинематографа.

— Читала, что прах Пикуля хотят перевезти из Риги на родину в Санкт-Петербург, но вы были категорически против. Сейчас ваше мнение не изменилось?

— Такой вопрос стоял, причем на высшем уровне. Говорилось о том, что патриот земли русской должен лежать на русской земле, а не в Риге. И хотя Валентин Саввич прожил в Латвии более 30 лет, она не нашла должного отражения в его творчестве. Всю жизнь он мечтал вернуться на родину: в Ленинград, или в пригород. Но его не приглашали. Мне кажется, и до сих пор Валентин Саввич страшен нашим высокопоставленным чиновникам, хотя уже и 18 лет как его здесь нет. Он был великий патриот России, а сейчас…смотрите, как разбазарили страну. Но я в политику не хочу вдаваться. Потому Валентин Саввич всю жизнь ждал, когда его позовут на родину, но его не позвали. А просить он никогда не умел. И хотел, чтобы я тоже никогда ни у кого ничего не просила, а делала все своими силами. Потому я решила: до тех пор, пока нахожусь в Риге, я никому прах Валентина Саввича не отдам. А то хотят перевезти его прах, а меня и все его наследие оставить в Риге. Но сейчас этот вопрос уже не актуален и не обсуждается.

— Кто вас сейчас поддерживает, есть помощь от РФ?

— Меня поддерживает Общероссийское движение поддержки флота — вот и все. Какое государство? Хотели открыть музей в Петербурге, но это здание у нас забрали, так что музея на родине Пикуля пока что тоже не предвидится. Вообще родина, я имею в виду Санкт-Петербург, как-то обидела Пикуля. Чем? Тем, что она практически никак его не увековечила. Мемориальную доску на доме по Красноармейской, где жил Пикуль, я открыла на свои деньги. Хотели назвать его именем сквер в Санкт-Петербурге, но я посмотрела — это такой небольшой скверик, где собак выгуливают. Я на это никогда не соглашусь. Хотя на самом деле необязательно увековечивать имя писателя в камне или еще где. Имя Пикуля живет в его книгах. Только при жизни писателя было издано почти 20 миллионов экземпляров! Его собрание сочинений, уже после его смерти, выходит уже девятым переизданием, а это о чем-то да говорит.

— Пикуль, наверное, и хозяином был таким же рьяным?

— Он очень любил готовить, особенно. Макароны по-флотски. Еще любил суп харчо, да такой, чтобы в нем ложка стояла. Очень любил икру. И еще шутил часто: раньше эту икру извозчики ели, а сейчас… Достать икру было сложно, поэтому мы шли в какой-то ресторан и заказывали бутерброды. Обожал Рижский черный бальзам, но последние 7 лет даже ни капли пива не брал в рот. Когда в 1983 году утонул мой сын от первого брака, он бросил пить, сказав: «Свою цистерну я выпил, а в чужую заглядывать не хочу». А когда работал над книгами — вообще не пил ничего алкогольного. А вот когда заканчивал очередной роман — напивался, чтобы полностью освободить свою голову и уснуть. Просыпался и садился за новый роман, с чистой головой.

Единственное, от чего так и не смог избавиться — это привычки курить. В конце жизни по 10 сигарет мог выкуривать подряд. Я пыталась выносить их из комнаты, чтобы он автоматически их не хватал вместе с чаем. Когда работал, он кушал один раз в сутки, потому его спасал чай, причем чифирь без сахара. На кухне всегда грелся чайник, сверху которого был заварник, чтобы «первач» всегда был теплым. Он наливал «первач» — крепкий чай. Чай был его основным спутником в творчестве и жизни.

— А что он любил?

— Очень любил романсы петь и слушать. Обожал собак, а у кошек принимал роды. Он всегда смеялся, говорил, что они почему-то всегда приносили свой приплод ночью, когда я работал. Они выбирали место в шкафу, среди его белья, и ему волей-неволей приходилось принимать роды. А что касается собак, то последняя у него была дворняжка Гришка, названная в честь Григория Распутина. Кстати, в ее собачьем паспорте так и было написано Григорий Ефимович. Гришка был очень преданным и в какой-то мере спасал ему жизнь после смерти его первой жены.

— Можно хотя бы в двух словах о творческой мастерской писателя?

— Валентин Саввич работал по ночам, примерно в десять вечера он уходил к столу и в 7—8 утра вставал. Потом ужинал, или завтракал — не знаю, как это правильнее назвать. И ложился спать до 4—5 вечера. Поэтому общение наше было в основном в вечерние часы. Я приходила с работы, он наливал «первач», его обычно присылали читатели — как правило, цейлонский или индийский листовой, в таких больших банках. Садились, и он спрашивал о моей работе, я тогда работала заведующей библиотекой рижского Дома офицеров, а он рассказывал, что у него спорилось, а что нет, какие книги ему нужно принести из библиотеки. Помимо этого, он мне каждое утро оставлял записку со своими пометками, где он указывал, как ему работалось, что наболело.

— Может, какую-нибудь процитируете?

— Они очень длинные, но я с удовольствием процитирую… «Вся жизнь, отданная изучению истории, привела меня к странной, а может, и нелепой мысли, что я всегда существовал. Что мне довелось побывать при осаде Пскова во времена Ивана Грозного, я наблюдал за порядками при дворе Анны Иоанновны и Екатерины Великой... и наконец, жалкий, смятый и раздавленный я долго бродил по кочкам болот Пруссии, когда немцы громили армию Самсонова. Да что там одна жизнь? У меня их было тысячи, и каждая в своем времени. Я одевался в различные костюмы, разговаривал на различных языках. Всегда существовавший, я обязан всегда существовать и в будущем. И в этом мое счастье как писателя, как человека, как личности».

Или еще… «Все поругано, предано, продано. И когда засыхают окна соседних домов и улицы города черные и грязные становятся жутко нелюдимыми, будто нейтронный смерч уже поверг все живое, в такие вечера думается чересчур жестоко. Скажите... а в чем заключается истина? В памяти всплывают крупные вертушки магнитофонов, юркие интервьюеры с черными гранатами микрофонов в руках, которые суют тебе в морду ради одной заключительной фразы. По опыту жизни я давно извещен, что истины нет, она разбита на триумфальных магистралях нашего идиотского века... И если бы ко мне пришел Мефистофель и спросил, хотел бы я дальше жить на этом свете, я бы ответил: «Нет, не хочу».

Это записка под настроение. А так он ко мне обращался — или дочка, или Тануки... по-всякому. Какой роман он писал — я была героиней его произведений. Но помню, когда он меня назвал Аниткой из «Каторги», я ответила: «С этим не соглашусь, потому что Анитку эту купили, а я к тебе сама пришла, без всяких денег».

— Сложно быть женой такого человека?

— Литературная жена — своего рода профессия. Валентин Саввич сразу сказал: «Мне нужен секретарь, референт, помощник и друг, который бы меня понимал, разделял бы мои взгляды и был всегда рядом. И всякие разъезды по курортам и заграницам исключены. Понимаю, что приятно посмотреть мир, но не расстраивайся — я заменю тебе весь мир». Так и случилось.

КРИТИКИ НЕ МОГЛИ ЕМУ ПРОСТИТЬ «ПЯТИКЛАССНОЕ ОБРАЗОВАНИЕ»

Поклонники писали ему письма с адресом «Рига, Пикулю» — и они доходили. Чтобы получить заветные томики, сдавали макулатуру. А отыскав «Фаворита» на черном рынке, легко расставались с половиной зарплаты. Он был самым дефицитным писателем. «В стране не хватает бумаги», — говорили издатели. При жизни писатель дождался только 2-томника своих произведений...

Пикуль родился 13 июня 1928 года в Ленинграде в семье военнослужащего. 1936-1941 г. учился в средней школе, дальше — блокадный Ленинград. В 1942 г. семья переезжает и Валентин поступает в Соловецкую Школу юнг ВМФ на специальность «штурманский электрик». Потом служил на эсминце «Грозный» до окончания войны (посвятил этому роман «Реквием каравану PQ-17»).

Учиться он больше не смог — нужно было работать, причем «пятиклассное образование» критики так и не смогут ему простить. Как и то, с каким рвением он занимался самообразованием. Ежедневно прочитывал по 200-300 страниц, всегда заводил карточку на интересующего его героя. Свою картотеку называл «Покойницкая». Сто тысяч таких карточек и 10 тысяч томов библиотеки занимали все пространство в его квартире — от пола до потолка — жить в общем-то было негде.

До 1961 года Валентин Саввич жил в Ленинграде, где были написаны его первые три романа. Потом переехал в Латвию. Причины — за книгу «Нечистая сила» его жестоко избили, власти обвинили в антисемитизме, в Союзе писателей «гноили» за роман «Из тупика». Пикуль с женой ютились в комнатушке коммуналки.... Потому решили переехать, чтобы «стать на ноги» на года 3-4, а оказалось — на всю жизнь.

Пикуль описал 100-летнюю историю России от кончины Петра I (1725) до Восстания декабристов (1825). Романы «Слово и дело», «Пером и шпагой», «Фаворит» охватывают исторический период «матриархата» нашей истории, когда Россией правили Екатерина I, Анна Иоанновна, Елизавета Петровна и Екатерина II.

Истории флота В.Пикуль посвятил 7 романов: «Океанский патруль», «Из тупика», «Реквием каравану PQ-17», «Моонзунд», «Мальчики с бантиками» (повесть о Соловецкой школе юнг), «Три возраста Окини-сан», «Крейсера». Эти романы — о Русско-Японской, первой мировой, гражданской и Великой Отечественной войнах. В целом творческим наследием писателя являются 22 исторических романа и 164 исторические миниатюры. Всего при жизни писателя (исключая журналы и зарубежные издания) было издано 19760000 экземпляров.

Умер Пикуль от острой сердечной недостаточности. На боли никогда не жаловался, лечиться не любил, лекарств не принимал. 12 июля 1990 года ему сделали кариограмму — все было в норме, а 16-го его не стало.

В настоящее время вышли сериалы по романам: «Баязет», «Богатство», «Фаворит», «Пером и шпагой», «Реквием каравану РQ-17». Фильмы «Баязет», «Моонзунд» (которые высоко оценивал сам писатель), «Ступай и не греши».

ИСТОРИЯ ЛЮБВИ. Антонина Ильинична познакомилась с писателем, когда заведовала библиотекой рижского окружного Дома офицеров. В библиотеку часто приходила его первая жена, Вероника Феликсовна. После того как ее не стало, в 1980 году писатель переживал не лучшие времена. От лица библиотеки Антонина Ильинична предложила взять шефство над ним: приносить еду, стирать, убирать. Пикуль ответил контрпредложением... выйти за него замуж. Никаких ухаживаний не было. С мужем к тому времени Антонина Ильинична рассталась, хотя они продолжали жить в одной квартире. Детям было 14 и 16 лет. Она ответила, что должна спросить у детей. На такси они подъехали к подъезду, и он сказал: «Жду полчаса, затем уезжаю. Но мне хотелось бы, чтобы ты там пробыла не больше 15—20 минут. Ничего из дому не бери. Мы все купим новое». Антонина Ильинична не до конца выполнила просьбу Валентина Саввича: взяла из дома томики Есенина и Блока. Дети ее отпустили, но всю дорогу назад она проплакала...

КОМАНДИР БОЕВОГО ПОСТА. Антонина Ильинична меня поразила. В первую очередь тем, как можно выглядеть в 71 год. У нее безумный график, каждый день — переезд в другой город, что сразу видно по ее измученным спутникам. А у нее — легкая, грациозная поступь, где нет ни намека на усталость, полуулыбка, глаза глубины непривычной. Все ее мысли только о нем: писателе, муже, гении — Валентине Пикуле. В этом году ему исполнилось бы 80. В Украину она приехала буквально на 3 дня: посетить родину покойного мужа и встретиться с теми, кто никогда не предавал писателя — читателями и моряками. Ведь ее сейчас поддерживает только Общероссийское движение поддержки флота. Хотя, наверное, Пикуль бы этому не удивился. Еще с 16 лет, когда он стал командиром боевого поста на Северном флоте, с ним рядом были его друзья — военные моряки. Они же не покидали его до самой смерти, не покидают и сейчас. Как-то Пикуль сказал, что если бы он не был моряком, не был юнгой, не защищал бы в годы войны Мурманск, он не стал бы писателем. А это дорогого стоит.

Анастасия Белоусова.